Кардиосклерозе

Примечание. В каждом варианте было 11 крыс.

152

частоты сердечных сокращений, но в условиях острых опытов закономерно сопровождался снижением систолического АД на 40—45 мм рт. ст., т. е. больше чем на 25%. Снижение давления не устраняется адаптацией к коротким стрессорным воздействиям. Видно далее, что постинфарктный кардиосклероз закономерно сопровождается падением порога фибрилляции сердца более чем в 2 раза. Это явление полностью устраняется адаптацией к коротким стрессорным воздействиям.

Влияние изучавшихся факторов на отрицательно хронотропный эффект блуждающего нерва и эктопическую активность сердца во время вагуснон брадикардии представлено в табл. 16 и 17. Из данных табл. 16 следует, что при пороговой силе раздражения блуждающего нерва оба использованных фактора не оказали

Таблица 16. Отрицательный хронотропный эффект блуждающего нерва при постинфарктпом кардиосклерозе

Таблица 17. Эктопическая активность сердца во время вагусной брадикардии при постинфарктном кардиосклерозе

153

какого-либо влияния на величину отрицательного хронотропного эффекта. Во всех группах частота сокращений при раздражении блуждающего нерва снижалась на 30—40 в мин. При большей силе раздражения, равной 2 и 4 порогам, возникали достоверные различия между группами. Так, при экспериментальном кардиосклерозе наблюдалась определенная тенденция к увеличению отрицательного хронотропного эффекта блуждающего нерва; адаптация к коротким стрессорным воздействиям, напротив, в 1,5—

2 раза уменьшала величину отрицательного хронотропного эффекта у интактных животных и животных с постинфарктным кардиосклерозом.

Таким образом, тенденция к увеличению отрицательного хронотропного эффекта блуждающего нерва, наблюдавшаяся при кардиосклерозе, оказывалась устраненной адаптацией.

В этих экспериментах раздражение блуждающего нерва различной силы током в течение 30 с не приводило к возникновению экстрасистол у контрольных, а также у адаптированных к коротким стрессорным воздействиям животных. В соответствии с этим в табл. 17 представлены данные об эктопической активности, т. е. о числе экстрасистол у двух серий животных с постинфарктным кардиосклерозом, а именно у животных, не подвергавшихся после воспроизведения инфаркта каким-либо дополнительным воздействиям, и у животных, по отношению к которым была применена после этого экспериментальная терапия посредством адаптации к коротким стрессорным воздействиям. Во всех случаях приведено число экстрасистол, наблюдавшихся при раздражении блуждающего нерва в течение 30 с нарастающей силы током, использованным в наших опытах. Из данных табл. 17 следует, что уже при пороговой силе тока у животных с постинфарктным кардиосклерозом в отличие от контрольных появлялось значительное число экстрасистол — 40 на всю группу обследованных крыс. При силе раздражения, равной 2 порогам, число экстрасистол составляло 65,

3 порогам — 194, 4 порогам — 262. Суммарное число экстрасистол для данной группы животных за все 4 периода раздражения составляло 561. Этот факт, свидетельствующий о повышенной эктопической активности сердца при постинфарктном кардиосклерозе, достаточно известен. Главный результат, вытекающий из материалов табл. 17, заключается в том, что адаптация животных с сформировавшимся постинфарктным кардиосклерозом к коротком стрессорным воздействиям в 3 раза уменьшает эктопическую активность сердца — суммарное число экстрасистол составляет уже не 561, а 166. Защитный эффект адаптации к коротким стрессорным воздействиям несомненно обусловлен тем, что этот фактор в 2 раза уменьшил отрицательный хронотропный эффект раздражения блуждающего нерва (см. табл. 16) и, возможно, зависит от прямого антиаритмического действия стресс-лимитирующих систем, активированных адаптацией.

Таким образом, результаты экспериментов однозначно свидетельствуют, что адаптация к коротким стрессорным воздействиям

154

устраняет нарушения электрической стабильности сердца, а именно повышение порога фибрилляции желудочков и усиление эктопической активности, характерные для постинфарктного кардиосклероза.

Для понимания этого результата существенно, что в наших экспериментах объектом исследования служили животные, взятые через 1 мес после воспроизведения инфаркта. Таким образом, стресс и ишемия не могли играть какой-либо роли в возникновении обнаруженных нарушений электрической стабильности сердца при постинфарктном кардиосклерозе и соответственно положительный результат экспериментальной терапии не может быть объяснен антиишемическим или антистрессорным эффектом. Снижение порога фибрилляции сердца и усиление эктопической активности при постинфарктном кардиосклерозе связано с существованием в стенке левого желудочка достаточно большого соединительнотканного рубца. Показано, что в самом рубце и особенно в его краевой, пограничной зоне всегда имеются вкрапления кардиомиоцитов, переживших острую ишемию, которые сохраняют биоэлектрическую активность и близкую к норме гистологическую структур/. Установлено, что эти клетки характеризуются сниженным потенциалом покоя, уменьшением амплитуды и скорости нарастания потенциала действия, а также разнонаправленными и значительными изменениями длительности ПД и рефрактерной фазы [Abildskov Т., 1980].

A'priori можно полагать, что этот комплекс изменений составляет основу неравномерного проведения возбуждения в элементах проводящей системы и сократительного миокарда и таким образом может играть роль в формировании reentry и фибрилляции сердца при возникновении преждевременного импульса из эктопического очага. В наших экспериментах такой импульс создавался путем преждевременного электрического раздражения верхушки сердца, и сила его, необходимая для того, чтобы вызвать обратимую фибрилляцию у животных с постинфарктным кардиосклерозом, была в 2 раза меньше, чем в контроле. Это полностью соответствует результатам клинико-физиологических исследований, в которых сохранившиеся клетки пограничной зоны при постинфарктном кардиосклерозе у людей были идентифицированы как место возникновения желудочковой тахикардии у больных хронической ИБС.

Главное положение, вытекающее из представленных данных, заключается в том, что экспериментальная терапия с помощью адаптации к коротким стрессорным воздействиям устраняет повышение эктопической активности и нарушения электрической стабильности сердца при постинфарктном кардиосклерозе.

Этот регуляторный антиаритмический эффект осуществляется при отсутствии стресса и ишемии. Он с большой долей вероятности может быть оценен как результат повышения активности стресс-лимитирующих систем, действующих на уровне сердца и мозга.

155

Для того чтобы более конкретно представить себе роль изменений, развертывающихся на уровне мозга при адаптации к стрессорным ситуациям, в защитном эффекте такой адаптации следует учитывать приведенные выше данные J. Skinner и соавт. о роли центральных нервных и прежде всего кортикальных механизмов в патогенезе аритмий и фибрилляции сердца. Эти сообщения дают основание полагать, что одно из звеньев кардиопротекторного антиаритмического эффекта адаптации состоит в ограничении возбудимости сенсомоторной и, в частности, фронтальной коры, которая при определенных ситуациях может индуцировать аритмии и фибрилляцию сердца. Для того чтобы оценить реальность защитного действия адаптации к стрессорным ситуациям на кортикальном уровне, М. Ю. Макаровой, О. X. Коштоянцем, Р. И. Кругликовым совместно с нами было изучено влияние такой адаптации на хемореактивные свойства нейронов сенсомоторной коры, т. е. на их чувствительность к ацетилхолину и норадреналину.

Крыс в течение 2 нед адаптировали к кратковременным иммобилизационным стрессорным воздействиям. Затем в острых опытах у животных, обездвиженных α-тубокурарином, на черепе крепили миниатюрный микроманипулятор, с помощью которого трехствольный структурированный микроэлектрод погружался на уровень IV—V слоев сенсомоторной коры мозга. Стволы электрода заполняли ЗМ раствором NaCl (регистрирующий электрод), 2М раствором ацетилхолина (рН 4) и 0,2М раствором битартрата норадреналина. Подведение нейромедпаторов к нейронам осуществлялось током фореза 30—40 нА в течение 30 с, сдерживающий ток не превышал 4—5 нА. Импульсную активность регистрировали до (в течение 1,5 мин), во время микроионофореза веществ (30 с) и после подведения веществ (2 мин). Для анализа использовались 60-секундные интервалы записи импульсной активности до и после микроионофоретического подведения веществ. Критерием реакции нейрона на подведение нейромедиаторов служило изменение частоты импульсации нейронов не менее чем на 20%. Всего зарегистрировано 111 нейронов у контрольных и 48 нейронов у животных, адаптированных к стрессорным воздействиям.

Результаты этих исследований показали, что по относительному числу активирующихся, ареактивных и тормозящихся при подведении ацетилхолина или норадреналина нейронов адаптированные животные резко отличаются от неадаптированных (контрольных) . Так, показано, что относительное число ареактивных нейронов при действии ацетилхолина у адаптированных животных составляло 56±7%, т. е. было увеличено по сравнению с контролем (24±4%) примерно в 2 раза (Р<0,01). Относительное число нейронов, реагирующих на ацетилхолин активацией или торможением, у адаптированных животных было достоверно ниже, чем в контроле на 39—56% (Р<0,05). Так, у них активировалось 25±6% нейронов (при 42±5% в контроле) и тормозилось 15± ±5% нейронов (при 34±4% в контроле). Сходные соотношения наблюдались и в реакциях нейронов на подведение норадреналина.

Более глубокая оценка влияния адаптации на хемореактивные свойства нейронов требует учета и ряда других показателей:

156

Таблица 18. Особенности реакций нейронов сенсомоторной коры