Судебно-психиатрическая экспертиза свидетелей и потерпевших

Показания свидетелей и потерпевших на предварительном и судебном следствии являются одним из важных доказательств в уголовном процессе. Потерпевшие наряду с правами отстаивать свои интересы, заявлять отводы и ходатайства, участвовать в исследовании доказательств, задавать вопросы, выражать свое отношение к следствию, знакомиться с его результатами (ст. 53 УПК) имеют определенные обязанности: они должны давать правдивые показания, участвовать в очных ставках, опознании, следственном эксперименте, в случае необходимости подвергаться освидетельствованию и т.д. (ст. ст. 75, 103, 164, 183 УПК).

В силу разных причин способность потерпевшего реализовывать свои права в ходе судебно-следственного процесса может быть нарушенной.

Свидетелем и потерпевшим может оказаться лицо с любой формой психической патологии. Наиболее часто СПЭ назначается в отношении лиц, страдающих олигофренией, ранним органическим поражением головного мозга, перенесших черепно-мозговую или психическую травму в криминальной ситуации.

СПЭ свидетелей и потерпевших не оценивает достоверность и содержание показаний (это компетенция суда), а констатирует психическое состояние лица на предмет его способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них правильные показания.

Экспертное заключение в отношении лиц с психической патологией должно отражать способность лица осуществлять процессуальные функции на разных этапах юридической ситуации с учетом характера психических расстройств и их динамики. Поэтому в заключении могут найти отражение многие взаимосвязанные экспертные вопросы.

Судебно-психиатрическая экспертная оценка свидетелей и потерпевших строится на клинической оценке нарушенных и сохраненных психических функций лица, что позволяет дифференцированно выносить решения, а также способствовать защите прав потерпевших с психическими нарушениями.

Таким образом, при направлении на комплексную СПЭ и психологическую экспертизу вопросы могут быть сформулированы следующим образом:

- страдает ли потерпевший или свидетель психическим заболеванием?

- может ли он по психическому состоянию воспринимать обстоятельства дела и давать о них правильные показания?

- не обнаруживает ли он патологической склонности к фантазированию и псевдологии?

- мог ли потерпевший понимать характер и значение совершаемых в отношении него противоправных действий?

- имеются ли у потерпевшего какие-либо личностные особенности, которые оказали влияние на его поведение в криминальной ситуации?

- мог ли потерпевший по психическому состоянию оказывать сопротивление в криминальной ситуации?

- по своему психическому состоянию в настоящее время может ли потерпевший участвовать в судебно-следственных действиях?

П.3 ст. 79 УПК "Обязательное проведение экспертизы" предусматривает обязательное проведение СПЭ свидетелям и потерпевшим.

Психически больной (в частности, больной шизофренией) может быть единственным очевидцем происшедшего или потерпевшим.

Но участие таких больных нецелесообразно, так как это может неблагоприятно отразиться на состоянии больного. Показания психически больного могут отражать патологические переживания, быть бредовым истолкованием происходивших событий. Такие показания могут иметь значительные искажения из-за повышенной внушаемости, нарушений памяти и интеллекта; показания психически больных свидетелей и потерпевших могут носить черты оговора и самооговора вследствие психических нарушений.

Приведем пример оговора на почве бредовых переживаний.

П р и м е р

Обследуемая гр. М. была изнасилована двумя мужчинами. Это подтверждается рядом сведений. Показания гр. М., кроме физических данных об изнасиловании, совпадающих с иными сведениями по делу, содержат бредовые высказывания о том, что преступники действовали по научению ее бывшего мужа, соседей, с которыми она ссорится много лет. В дальнейшем гр. М. говорила, что изнасилование организовано работниками прокуратуры, чтобы добиться ее выселения из этой местности. Гр. М. пишет многочисленные заявления, в которых обнаженно, в циничных выражениях, описывает происшедшее и высказывает угрозы в адрес многих лиц, якобы заинтересованных в том, чтобы "позорить" ее.

Заключение: в связи с психическим заболеванием (параноидная шизофрения) гр. М. не может правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания.

В приведенном выше примере решение вопроса о наличии психического расстройства относительно несложно.

Труднее оценить состояние ремиссии при шизофрении. Больные шизофренией в стойкой ремиссии без выраженного дефекта обычно способны давать свидетельские показания. Вместе с тем следует избегать участия таких лиц в судебном разбирательстве, так как обстановка суда может быть для них излишне травмирующей.

Оценка психического состояния лиц с олигофренией. Легкая дебильность при сохранении способности контролировать свои поступки обычно не препятствует даче показаний. И в тоже время имеют место эмоционально-волевые расстройства, сопутствующие основному дефекту.

Гипердинамический вариант дебильности со склонностью к фантазированию, лживости зачастую не позволяет дать заключение о возможности участия потерпевшего в судебно-следственных действиях. Особенно это относится к дебильным личностям с расторможенностью сексуального влечения. Можно предполагать, что снижение возможности руководить своими поступками в этих случаях мешает правильно оценивать и воспроизводить обстановку. Поэтому приходится констатировать, что такие лица не могут правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них показания, несмотря на неглубокий интеллектуальный дефект.

П р и м е р

Обследуемая гр. К., 17 лет, была не способна к обучению в массовой школе, воспитывалась в школе-интернате для умственно отсталых детей, с трудом осваивала программу, к 17 годам училась в 6-ом классе. По наблюдениям воспитателей, несмотря на явное отставание в физическом развитии, проявляла повышенный интерес к мальчикам, часто уединялась с ними. В связи с тем, что она несколько раз надолго исчезала с мальчиками, в школе была дважды осмотрена гинекологом. При втором осмотре установлено нарушение девственной плевы. От объяснений по этому поводу гр. К. уклонилась, а спустя несколько дней вместе с матерью явилась в прокуратуру с заявлением, что была изнасилована соседом по квартире. Гр. К. давала показания в присутствии матери, в дальнейшем неоднократно их меняла. При судебно-психиатрической экспертизе выявлен крайне малый запас знаний, с трудом формулирует свои мысли. При расспросе в присутствии матери, путаясь в деталях, утверждает, что сосед ее изнасиловал. Несмотря на замечания допрашивающего, мать все время кивает головой, подсказывает дочери ответы. Беседуя с врачами без матери, гр. К. говорит об этом эпизоде еще более путанно, плачет, просит позвать маму "тогда все вспомнит".

Заключение: Гр. К. обнаруживает признаки олигофрении. Из-за низкого интеллекта и повышенной внушаемости давать показания не может, к ним надо относиться как к показаниям психически больной.

Если обследуемый имеет умеренно выраженную дебильность (средняя степень), особенно ее гиподинамический вариант, то нужно уделять внимание повышенной внушаемости и подчиняемости. В этих случаях очень важен правильно поставленный допрос на предварительном следствии. На освещение фактов влияет также присутствие на допросах родителей (отношение родителей к делу, заинтересованность в его исходе отражаются на поведении потерпевшего).

Сложно оценить психическое состояние потерпевших, перенесших черепно-мозговую травму  и дающих показания о моменте этой травмы.

Вследствие потери сознания и амнезии сообщаемые ими сведения нередко бывают неверными. В последствии такие больные часто заполняют исчезнувший из памяти отрезок времени ложными воспоминаниями, домыслами на основании обстоятельств дела (со слов следователя, родных и знакомых) и сообщают искаженные сведения, считая их истинными.

Иногда возникают противоречия, особенно тогда, когда потеря сознания после травмы была кратковременная.

П р и м е р

Обследуемый гр. М. утверждал, что он нанес удар ножом, обороняясь от нескольких нападавших. Установлено, что сначала на гр. М. напал один человек; Гр. М. ударил его ножом и уже после этого был избит прибежавшими на шум знакомыми раненого. Сам гр. М. считает, что сознания не терял. Из медицинской документации больницы, куда он был доставлен, известно, что у него были рвота, положительный симптом Кернига, легкое оглушение. Диагноз: сотрясение мозга, подозрение на перелом основания черепа.

Заключение: состояние гр. М. после нанесения им удара ножом следует рассматривать как период расстроенного сознания вследствие травмы черепа. Из-за ретроградной амнезии гр. М. не мог правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и не может давать показания о событиях перед правонарушением.

Для следствия в таких случаях важно установить период, о котором потерпевший не может давать правильные показания. Для решения такого вопроса необходимы тщательно собранные материалы о поведении и состоянии лица в момент нанесения травмы и непосредственно после нее. Объективные сведения нужно сопоставлять с сообщением обследуемого на экспертизе.

Вопрос о времени, с которого в показаниях могут отражаться болезненные проявления, нередко возникает в случаях реактивного психоза. Реактивное состояние может привести к искажению сведений, к оговору и самооговору.

Чаще вопрос об отношении к показаниям в связи с данной патологией возникает уже после установления экспертами временного болезненного расстройства психической деятельности и касается сведений, сообщенными этими лицами на предварительном следствии. Чтобы исключить дополнительную экспертизу, целесообразно указывать, с какого времени возникло психотическое состояние, не позволяющее относится к показаниям данного лица как показаниям психически здорового. Обычно эксперт может установить начало заболевания по материалам уголовного дела и другим данным.

У потерпевших по сексуальным делам нередко после изнасилования развивается реактивное состояние. Такая психическая травма и характерная клиническая картина выделили его в так называемый синдром травмы изнасилования  (вариант психогенных состояний).

Эти нарушения имеют две фазы: первую – с острой и бурной истерической симптоматикой с рыданиями, криками у одних больных и заторможенностью, чувством отчаяния – у других, возникающую непосредственно после происшествия; вторую – затяжную с реактивной депрессией и тоской. Такие больные нуждаются в госпитализации.

Чаще возникают более легкие, постепенно проходящие невротические расстройства: нарушение сна, страхи, кошмары, астенические и другие расстройства функции внутренних органов.

Эти состояния четко зависят от судебно-следственной ситуации. Повторные допросы, вызовы в судебное заседание приводят к ухудшению или рецидиву (обострению) состояния. В отдельных случаях возможно формирование стойкого невротического развития личности.

Перед экспертизой в таких случаях ставятся вопросы о причинении потерпевшей психической болезни, что законом рассматривается как причинение тяжкого вреда здоровью и влияет на юридическую квалификацию содеянного.

При этом производится комплексная судебно-медицинская и судебно-психиатрическая экспертизы. Судебные психиатры отвечают на вопрос о связи психического расстройства у потерпевшей с психической травмой и о прогнозе болезненного состояния. Судебные медики определяют тяжесть повреждения (причинение легкого, средней тяжести и тяжкого вреда здоровью). Если возникла реактивная депрессия, требующая госпитализации, с длительным расстройством здоровья, то можно говорить о причинении тяжкого или средней тяжести вреда здоровью. Также следует расценивать и затяжное невротическое состояние и невротическое развитие личности.

В подобных случаях обычно не возникает сомнений в способности у потерпевшей давать показания. Потерпевшие, как правило, дают сведения о криминальном действии до развития явных признаков реактивного состояния. Вместе с тем возможность рецидива или ухудшение психического состояния требует отметить экспертами в заключении о нецелесообразности дальнейшего участия потерпевшей в судебно-следственных действиях.

П р и м е р

Обследуемая гр. Т. в 15-летнем возрасте была изнасилована группой подростков. После происшествия возникла истерическая реакция с психомоторной заторможенностью, скованностью, бессонницей, отказом от пищи, страхами (первая фаза "синдрома изнасилования").

Была госпитализирована в психиатрическую больницу, где выявилась реактивная депрессия с суицидальными мыслями, идеями самообвинения. После лечения в течении 3 месяцев состояние улучшилось. В суде давала правильные показания, но была напряженной, "все время боялась заплакать". Насильников приговорили к небольшим срокам лишения свободы. По протесту адвоката потерпевшей дело было возвращено на доследование. В период следствия восстановились явления реактивной депрессии, потребовавшей госпитализации и лечения в течение 5 месяцев. После выписки возник вопрос о тяжести реактивного состояния, в связи с чем была назначена комплексная экспертиза. В этот период девочка не могла полноценно учиться, плохо спала, часто плакала, высказывала мысли о нежелании жить, о необходимости перемены места жительства, так как "все знают о случившемся и смеются над ней".

Заключение: Гр. Т. перенесла реактивную депрессию, возникшую в результате изнасилования, обнаруживает признаки невротического развития личности, ей причинен тяжкий вред здоровью. В связи с длительностью и малой обратимостью имеющихся расстройств дальнейшее участие гр. Т. в судебно-следственном процессе нецелесообразно.

Комплексная судебно-психиатрическая и судебно-медицинская экспертиза проводится и тогда, когда у потерпевшей развилось острое психическое состояние в результате отравления (интоксикационный психоз), вызванного умышленным введением токсических веществ преступником с целью подавить способность к сопротивлению.

При этом эксперты-психиатры решают вопрос о связи психоза с интоксикацией, а судебные медики – о тяжести повреждений, в частности об их опасности для жизни в момент возникновения болезненных расстройств.

Вопрос о так называемых беспомощных состояниях возникает преимущественно в отношении потерпевших по делам об изнасиловании. Под беспомощным состоянием потерпевшей подразумевается невозможность в силу физического или психического дефекта понимать характер и значение совершенных с ней действий или оказывать сопротивление. Приводящими к беспомощности считаются расстройство душевной деятельности и иное болезненное либо бессознательное состояние, сильное опьянение.

Констатация "беспомощности" относится к компетенции юристов, то есть окончательное признание невменяемости – к компетенции суда.

Эксперт-психиатр может лишь ответить на вопросы о психическом состоянии потерпевшей в момент совершения криминального действия.

Выраженные дефекты психики (например, слабоумие) обычно установить несложно. Труднее ответить, могла ли потерпевшая в состоянии сильного опьянения осознавать действия обвиняемого и сопротивляться ему. В этих случаях чаще и назначается экспертиза потерпевших.

При оценке беспомощного состояния потерпевшей не имеет значение, сама ли она привела себя в состояние опьянения или это произошло при побуждении другими лицами.

Такие физические признаки опьянения, как выраженные нарушения речи и походки, тошнота, рвота, последующий сон, являются объективными признаками отравления алкоголем. К ним относятся особенности поведения потерпевшей в это время, которые позволяют оценить ее поступки (как результат интоксикации): изменение ориентировки в окружающем, оценка происходящих событий.

К ним относится несвойственная расторможенность, сменяющаяся апатией, безучастным отношением к совершенным с нею действиям, отсутствие реакции на происшедшее и попыток скрыть признаки совершенного полового акта.

П р и м е р

Гр. С., 23 лет, в праздничный день выпила около 200 грамм вина и 100-150 грамм водки. Столько алкоголя она выпила впервые. Возвращаясь с друзьями домой, беспричинно смеялась, пела, производила впечатление очень пьяной. Свернула на тропинку в сторону своего дома. Дальнейших событий не помнит. Пришла в себя на утро дома, обнаружила грязную окровавленную одежду, чувствовала боль в области половых органов. Гр. С. поняла, что она была изнасилована. Кто ее изнасиловал она не знала, в дальнейшем не могла показать место происшествия, опознать обвиняемых на очной ставке. Обвиняемые показали, что встретили гр. С. на опушке леса, неподалеку от ее дома. Она шаталась, падала, что-то бормотала. Один из них заговорил с ней. Она ничего не отвечала и присела у стога сена. Обвиняемый сел рядом с ней, повалил ее, поднял платье и начал совершать половой акт. В этот момент гр. С. обмочилась, и он ударил ее по лицу. Гр. С. молчала, не сопротивлялась, вела себя также безучастно, когда с ней совершал половой акт второй мужчина, потом что-то невнятно сказала, отошла в сторону, у нее началась рвота. Затем гр. С. легла около стога сена и уснула.

По словам родителей, они обнаружили дочь спящей в стоге сена, привели ее домой. Она ничего не говорила, сразу же легла спать. Утром ничего не могла рассказать о происшедшем, говорила, что припоминает только, как кто-то ударил ее по лицу.

Заключение: Гр. С. находилась в состоянии выраженного алкогольного опьянения, в связи с чем не могла понимать характер совершаемых с ней действий и не могла оказывать сопротивление.

Утверждения потерпевшей о том, что она не помнит происшедшего, не всегда свидетельствует о беспомощном состоянии в результате опьянения. Они могут быть обусловлены нежеланием дать правдивые показания по делу. Следует принимать во внимание все данные о поведении потерпевшей в состоянии опьянения. Нужно учитывать некоторые особенности личности потерпевшей вне опьянения, ее антисоциальные установки, сексуальную просвещенность, которые могут оказывать влияние на поступки в состоянии опьянения.

При отмеченной в материалах дела чрезмерной кокетливости, повышенном интересе к мужчине (впоследствии к обвинению в изнасиловании), беспомощное состояние женщины во время полового сближения сомнительно. Видимо, в таких случаях скорее следует считать, что обследуемая осознавала характер совершаемых с ней действий и могла руководить своими поступками.