2. Интроцептивные ощущения, их место в формировании внутренней картины болезни. Иатрогенные заболевания, механизмы их происхождения.

Ощущения – это простейший психический процесс, состоящий в отражении отдельных свойств предметов и явлений материального мира, а также внутренних состояний организма при соответствующем воздействии раздражителей на соответствующие рецепторы.

Органы чувств получают, отбирают, накапливают информацию и передают ее в мозг, ежесекундно получаемый и перерабатываемый поток информации. В результате возникает адекватное отражение окружающего мира и состояния организма. На этой основе формируются нервные импульсы, поступающие к исполнительным органам, ответственным за температуру тела, работу органов пищеварения, органов движения и т.д.

Ощущения возникают как реакция нервной системы на тот или иной раздражитель и имеет рефлекторный характер.

Физиологической основой ощущения является процесс, возникающий при действии раздражителя на адекватный ему анализатор.

Интероцептивные ощущения, сигнализирующие о состоянии внутренних процессов организма, доводят до мозга раздражение от стенок желудка и кишечника, сердца и кровеносной системы и других внутренних органов. Это наиболее древняя и наиболее элементарная группа ощущений. Интероцептивные ощущения относятся к числу наименее осознаваемых и наиболее диффузных форм ощущений и всегда сохраняют свою близость к эмоциональным состояниям.

3. Психосоматические заболевания, роль эмоциональной регуляции. Алексетимия и ее проявления в различных сферах. Механизмы возникновения психосоматических заболеваний (по гипотезе В.В. Николаевой).

Возникает вопрос: как связаны психика и соматика? Связующим звеном между психологической и соматической сферой является аффект, выражающийся, главным образом, в форме тоски и постоянной тревоги, нейро-вегетативно-эндокринной моторной реакции и характерном ощущении страха. Полное развитие чувства страха предотвращено защитными физиологическими мерами, но обычно они лишь уменьшают, а не устраняют полностью эти физиологические явления. В результате удерживается значительный аффект, который оказывает патогенное действие. Этот процесс можно рассматривать как торможение, то есть когда психомоторные и словесные выражения тревоги или враждебных чувств блокируются таким образом, что стимулы, поступающие из ЦНС, отводятся к соматическим структурам через вегетативную нервную систему и, таким образом, приводят к патологическим изменениям в различных системах органов. При наличии патопластического переживания, которое не блокируется психологической защитой, а, соматизируясь, поражает соответствующую ему соматическую систему, функциональный этап поражения перерастает в деструктивно-морфологические изменения в соматической системе, происходит генерализация психосоматического заболевания. Таким образом, психический фактор выступает как повреждающий. К психосоматическим заболеваниям относят те нарушения здоровья, этиопатогенез которых - истинная соматизация переживаний, то есть соматизация без психологической защиты, когда, защищая психику, повреждается соматика. А истерическая конверсия - это лишь соматическая демонстрация переживания, своеобразная "хитрость" тела. В этом случае есть невроз как психогенное заболевание, но нет болезни как деструкции органа. Нет генерализации патологии. Процесс формирования психосоматического расстройства. Сверхактуальное переживание фиксируется, образуя установочную доминанту, являющуюся функциональным очагом психической патологической импульсации. Свойственное больным смутное чувство физического дискомфорта обусловливает при определенных воздействиях реализацию болезненных ощущений и их фиксирование. Необычная импульсация, поступающая из внутренних органов в ЦНС, усиливает эти ощущения, что, в конечном счете, приводит к формированию патологического состояния. Негативные эмоции висцерального происхождения, таким образом, как бы подкрепляются личностными реакциями этих больных на тот или иной симптом или состояние организма в целом. Повторение психотравмирующих воздействий астенизирует нервную систему, кора становится чувствительной к внешним воздействиям и интероцептивным сигналам. Поэтому появление соматических ощущений может быть вызвано не только психогенным влиянием как таковым, но и любой незначительной соматической вредностью или даже обычной работой внутренних органов. Сформировавшийся очаг патологической импульсации обрастает нейрогуморальными связями с теми или иными системами организма. В этом процессе ключевым звеном является, пожалуй, долговременная память. Центром эмоций, мотивации и памяти, как известно, является лимбическая система (ЛС). ЛС в то же время - это одна из надсегментарных вегетативных структур. Гипоталамус, входящий в ее состав, отвечает за регуляцию как ВНС, так и эндокринного звена, в нем находятся центры агрессии, пищевой и половой центры. Таким образом, ЛС - это высшая интегративная структура ЦНС, основной функцией которой является согласование эмоциональной реакции и ее нейровегетативного и нейроэндокринного обеспечения. ЛС - это еще и центр памяти. Долговременная память - это всегда эмоциональная память. Чем ярче эмоции, тем больше вероятность активации следа памяти в дальнейшем. По выражению А. д'Обинье, "у страха хорошая память". Пережитое человеком стрессовое состояние закрепляется в долговременной памяти. На основе механизмов реверберации возбуждения и долговременной постсинаптической потенциации пережитое состояние паники, страха, ужаса сохраняется в виде "следов памяти" (энграмм). Особое значение для развития психосоматических расстройств получает в итоге запас уже сложившихся энграмм. Например, пароксизмы синусовой тахикардии с ощущением удушья и страха смерти возникают при снижении настроения или переутомления у больной с аналогичным эпизодом на фоне послеродового эндометрита в прошлом. Подлинной причиной рецидива нередко становится лишь "воскрешение" соответствующей симптоматики вследствие оживления следов. Чем острее было чувство опасности для жизни и здоровья, тем больше вероятность воспроизведения развернутой клинической картины по типу депрессии или ее соматического эквивалента. Ведущая роль в формировании долгосрочной памяти принадлежит не столько действительной тяжести соматического страдания, сколько вызванных им или случайно совпавших душевных переживаний. Первостепенным фактором, обусловливающим преимущественную локализацию психосоматических расстройств, становится страх смерти, испытанный хотя бы раз в жизни, испытанный в связи с каким-либо заболеванием. Возникает вопрос: "Чем обусловлен выбор того или иного органа?" Центром тяжести психосоматического страдания оказывается всегда орган, наиболее уязвимый и важный для жизнедеятельности организма в представлении индивида. "Выбор органа" свидетельствует практически о преимущественной направленности защитно-приспособительных механизмов, вызывающих известный повреждающий эффект по мере нарастания дезинтеграции в стрессовых ситуациях. Инициатива в выборе органа принадлежит всегда корковым связям, влияющим на эмоциональные подкорковые аппараты и программирующим степень вовлечения тех или иных органов в стрессовую ситуацию. Какой именно эффекторный путь окажется предпочтительнее для выхода на периферию эмоционального возбуждения, зависит, в конечном счете, от особенностей данной эмоции, от особенностей нервной конституции человека и от всей истории его жизни. Очаг психической импульсации стыкуется с соматическими системами организма и образует устойчивую функциональную систему, патологическую в своей основе, но одновременно и защитную, поскольку она является частью механизмов гомеостаза в рамках измененного болезнью существования и приспособления организма к патопластическому воздействию фиксированного переживания.

Термин «алекситимия» (а - отсутствие; 1ехis - слово; thymos - эмоция) был введен П. Сифнеосом для обозначения ведущего, по его мнению, психического расстройства, лежащего в основе психосоматических заболеваний - ограниченной способности индивида к восприятию собственных чувств и эмоций, их адекватной вербализации и экспрессивной передаче. По его описанию для страдающих алекситимией характерны следующие особенности. Они бесконечно описывают физические ощущения, часто не связанные с найденным заболеванием, а внутренние ощущения обозначаются обычно в терминах раздражительности, скуки, пустоты, усталости, возбуждения, напряжения и т.д. Их аффекты неадекватны, им трудно вербализовать чувства. «Алекситимики» отличаются неразвитой фантазией, тенденцией к импульсивности, бедностью межличностных связей. Их преобладающий образ жизни - действие. Беседы с ними сопровождаются обычно ощущением скуки и бессмысленности контакта [24].

Итак, выделяют несколько групп черт, характерных для страдающих алекситимией: расстройства аффективных функций, когнитивных функций, нарушения самосознания и особое миропредставление. По разным данным среди психосоматических больных «алекситимики» составляют до 64 %, поэтому нет оснований говорить о причинно-следственных связях. Скорее, алекситимия - это один из факторов риска. Есть и еще один важный и нерешенный вопрос о том, является ли она стабильной, устойчивой личностной характеристикой или это только состояние, которое может проявиться в определенной ситуации у любого человека [25]. В связи с этим у самых разных больных (и не только при психосоматических болезнях) выявляется так называемая вторичная алекситимия. Существуют очень разные подходы к объяснению природы этого явления. Остановимся кратко лишь на некоторых из них, прежде всего представляющих интерес для психологов.

Когда алекситимия трактуется как социокультурной феномен, ее связывают с низким социальным статусом, с невысоким уровнем образования и отсутствием словесной культуры. С позиций психоанализа алекситимия рассматривается как защитный механизм (хотя и не психологическая защита в классическом смысле), действующий против непереносимых аффектов. Действительно, «алекситимики» чаще высказывают жалобы соматического характера, что можно рассматривать как проявление соматизации аффекта. Человек, чтобы противостоять стрессу, может подавлять связанные с ним неприятные переживания, приказывать себе, например, не думать об опасности, сосредотачиваться на выработке эффективной программы действий. Если подавление чувств, эмоциональных реакций на стресс входит в привычку, может развиться «эмоциональная тупость»: чувства (даже при отсутствии стресса) становятся более «блеклыми», причем сам человек этого, возможно, не замечает. Последствия обнаруживаются обычно косвенным путем, когда он видит, что трудно говорить с другими об эмоциях, когда он не к месту употребляет слова, обозначающие чувства.

Другие исследователи рассматривают алекситимию как проявление дефекта развития. Тогда она, возможно, является неспецифическим расстройством в переживании и протекании эмоций, как бы «досимволическим стилем психики», характерным для людей с менее организованной структурой психики. Фактически такую психику можно отнести к преневротическому уровню. Поэтому «алекситимики» используют незрелые механизмы психологической защиты - отреагирование, отрицание, проективную идентификацию. Причиной же дефекта развития может быть расстройство ранних отношений «ребенок - мать», негативно влияющее на формирование образа Я. Кроме того, если у матери есть преневротическая патология, она, проявляя гиперопеку или латентное отвержение в воспитании, не учит ребенка самостоятельной саморегуляции, самозащите, стратегиям совладания с напряжением [25].

В.В. Николаева подробно рассматривает связь феномена алекситимии с особенностями психологической саморегуляции. При этом она опирается на концепцию смысловых образований личности (Б.С. Братусь, Ф.Е. Василюк), в которой конкретизируются идеи Л.С. Выготского, СЛ. Рубинштейна, А.Н.  Леонтьева. Важный источник устойчивости, свободы и саморазвития личности - это рефлексия, которая позволяет осознать смысл собственной жизни и деятельности. Именно рефлексия является частным механизмом личностно-мотивационного уровня саморегуляции. В то же время, дефицит рефлексии относится к важному признаку алекситимии. «Алекситимик» не может управлять своими побуждениями, гибко перестраивать их. В процессе онтогенетического развития по каким-то причинам потребность в саморегуляции может оказаться не сформированной. В результате невозможность реализации актуальных потребностей ведет к хронизации эмоций и, как следствие, к стойким соматическим изменениям [100]. Правомерность такой концепции была подтверждена исследованием явления вторичной алекситимии у взрослых, которые перенесли в возрасте до 3-х лет операцию по поводу врожденного порока сердца. Это хорошо объясняется особой социальной ситуацией формирования их психики, когда близкий взрослый этих пациентов организовывал и контролировал их деятельность вплоть до периода взрослости самих больных, строил их программу будущей жизни. Таким образом, не формировалась собственная деятельность саморегуляции, не было активного, творческого отношения к собственной жизни.

Есть гипотеза, согласно которой ограниченное осознание эмоций и когнитивной переработки аффекта ведет к акцентированию внимания на соматическом компоненте эмоционального возбуждения и к его усилению (Барски и Клерман, Шварц). Эти объясняется тенденция алекситимичных индивидов к развитию ипохондрических и соматических расстройств. Могут усиливаться физиологические реакции на стрессовые ситуации, что нередко заканчивается психосоматическими заболеваниями.

Если мы будем переводить этот термин дословно с греческого (аlexithymia: а – отрицание + lexis – речь, слово + thymos – настроение, чувства), то получится «безречечувствие», странный термин, означающий отсутствие чувств, трудности в определении и выражении словами эмоциональных состояний. Кажется, что в этом нет ничего страшного – это ведь эмоции, зачем определять их словами, их надо чувствовать? Оказывается, неспособность человека описать словами собственные эмоции приводит к неумению распознавать их, а также свои чувства или тревогу. А неумение осознавать свои эмоции не позволяет понять переживания и чувства других людей и сопереживать им. В таком случае мир постепенно становится бедным на чувства и богатым на события, они выходят на первый план в ущерб внутренним переживаниям, и человек со временем перестает эмоционально включаться в объективную ситуацию. В результате он не проживает ее, не выносит из нее своего личного опыта. Это ограничение чувственных связей с миром, и оно уменьшает способность отличать чувства от телесных ощущений, адекватно реагировать в стрессовых и конфликтных ситуациях, понимать мир во всей его сложности и построить образный контекст ситуации. Поэтому у человека возникает ощущение, что его преследуют неудачи в деятельности, возможно, реальные, а возможно, существующие только в его в сознании. И эти неудачи начинают приобретать для человека большую эмоциональную значимость и личностный смысл, чем достижение цели. И тогда искажается мотивационная сфера, смысловые акценты смещаются, а именно они во многом определяют взаимоотношения человека с окружающей действительностью.

Обычно алекситимия проявляется таким образом: у Вас «нет слов» для выражения чувств, или Вы затрудняетесь в определении эмоционально-заряженной значимой для Вашей внутренней психической жизни ситуации, или не способны объяснить, рассказать, что с Вами происходит на уровне чувств. Обычно при алекситимии Вам редко снятся сны и они неяркие и обрывочные. Как это выглядит в реальной жизни? Если, например, такому человеку, который просто сидит в кресле, задать вопрос: «Что вы сейчас чувствуете?», он достаточно часто ответит: «Ничего. Что я могу чувствовать, если вокруг ничего не происходит? Чувствую, что кресло мягкое…» или начнет переходить к описанию своих действий: «Сижу в кресле. На картину на стене смотрю» или к описанию ситуации: «За окном хорошая погода. На стене картина…». Вместо того, чтобы сказать: «Я чувствую радость, потому что за окном хорошая погода, а на стене красивая картина»…

Алекситимия может быть устойчивой чертой личности, а может – временной реакцией на депрессию или тревогу. Если это – черта человека, то начинается ее развитие в подростковом возрасте. Если не научить ребенка рассказывать о том, что он чувствует, как он это выражает, он тогда не научится сопереживать. А родители часто не просто не спрашивают ребенка о его чувствах, а наоборот, учат всячески их скрывать, демонстрируя своим примером соответствующее поведение. И вырастают люди с неразвившейся в нужном возрасте способностью к осознанию и выражению чувств – люди с первичной алекситимией. Но алекситимия может быть и вторичной. Она развивается в результате преобладания в процессе развития личности защитных механизмов. То есть, если выражение чувств приносило в прошлом отрицательный результат – боль, страх, чувство вины и т.д., человек получал негативный травмирующий опыт и, как следствие, приходил к выводу, что чувства свои лучше никогда не показывать и никому о них не рассказывать. А чтобы случайно не проговориться, лучше скрывать их и от самого себя. К сожалению, отказ от возможной боли часто влечет и обратную сторону – отказ от возможной радости.

Алекситимия может являться также характерным признаком тяжелой длящейся стрессовой ситуации, к которой человек уже привык и оценивает ее как нормальную. А следствием алекситимии нередко является одиночество. Кроме того, алекситимия характеризуется определенными нарушениями эмоциональных и личностных процессов, а также сферы мышления. В эмоциональной сфере она проявляется как неспособность к точному распознаванию и описанию своего эмоционального состояния и эмоционального состояния других людей, недостаточная эмоциональная включенность в объективную ситуацию (фиксирование в большей степени на внешних событиях, чем на внутренних переживаниях), затруднения в проведении различий между чувствами и телесными ощущениями. Такие люди не могут, например, отличить хроническую усталость от состояния депрессии. В личностной сфере алекситимия проявляется в нежелании или неспособности к рефлексии (процесс самопознания человеком своих внутренних психических актов и состояний, процесс размышления о происходящем в его собственном сознании), что, в свою очередь, приводит к упрощению жизненной направленности, обеднению взаимосвязей с окружающим миром, иногда – некоторой инфантильности. В сфере мышления человек предпочитает пользоваться наглядно-действенным мышлением, а не абстрактно-логическим, не использует возможности своего воображения, о чем свидетельствует отсутствие склонности к мечтам и фантазиям. Он также мало использует процессы категоризации (психический процесс отнесения единичного объекта, события, переживания к некоторому классу, то есть категоризация – это процесс обобщения с последующей классификацией) и символизации мышления.