V. Приспособительные и компенсаторные процессы (адаптация) Общие положения к проблеме

Единство организма и среды лежит в основе развития морфологических структур и функциональных отправлений, которые с этими структурами неразрывно связаны. Это же единство привело в процессе эволюции к развитию и закреплению огромного количества приспособительных реакций и механизмов, находящих себе то или иное морфологическое выражение. Иными словами, "среда, в которой существуют животные, оказывается фактором, определяющим организацию, и чем выше чувственная организация..., тем шире сфера возможных жизненных встреч, тем разнообразнее сама среда, действующая на организацию, и способы возможных приспособлений". Кардинальные свойства всех живых систем - постоянное сохранение состава и качества при изменяющихся условиях, динамическая упорядоченность процессов, восстановление утраченного равновесия, эквифинальность (т.е. способность и возможность достигать одного и того же конечного результата из разных начальных условий и различными путями) по сути дела отражают широчайший диапазон приспособительных способностей живого тела. Все структуры и функции последнего в конечном итоге отражают этот диапазон, и все то, что мы называем физиологическим или патологическим, является бесконечным рядом плюс- и минус-вариантов приспособительных актов, т. е., на языке медицины, компенсацией, субкомпенсацией или декомпенсацией. Организация живых существ включает в себя ряд уровней различной сложности в отношении состава, структур и функций. Простейшим и наиболее древним в филогенезе является уровень физико-химический и биохимический, или молекулярный. Именно на этом уровне организовались и эволюционно закрепились максимально устойчивые структуры и реакции, обеспечивающие осуществление строго упорядоченных процессов универсального значения. Эта устойчивость и лежит в основе наших представлений о константах, о гомеостазе. Задачи биологии заключаются в истолковании основ биологических явлений на молекулярном уровне, в выявлении конкретных функций молекул различных химических веществ, в раскрытии механизмов этих функций (В. А. Энгельгардт). В живом теле нет самостоятельных актов элементарных структур, нет и констант, подчиняющихся лишь физико-химическим закономерностям. Однако лишь на молекулярном и атомарном уровне могут развиваться системные процессы, т.е. все физиологические и морфологические феномены общего значения. Только на основе и с помощью констант могут осуществляться сложные гомеостатические реакции более высокого, надмолекулярного уровня с участием клеток, тканей, функциональных систем тела и целостного организма. Высокая подвижность функциональных систем тела, способность их объединяться в системы более сложного порядка придают целостным организмам чрезвычайно многообразные формы приспособляемости к среде, т.е. способность создавать новые формы связи и взаимодействия с ней, новую информацию, новые уровни организации. Устойчивость и консерватизм структур и свойств элементов молекулярного уровня в процессе жизни непрерывно "конфликтуют" с принципом изменчивости, окрашивающим все реакции организма. Именно этот принцип возглавляет эволюцию и приспособительные процессы видового и индивидуального значения. Изменчивость по существу и есть приспособляемость, т.е. закон эволюции, которому подчинены все жизненные процессы, физиологические и патологические, безразлично, принадлежат ли они макро- или микромиру. Приспосабливаются всегда лишь целостные организмы. Орудиями и способами приспособления являются функциональные системы тела во всеоружии своих как жестких, так и пластичных констант. Огромное значение приспособительных процессов вытекает, таким образом, из самой постановки вопроса о происхождении и сущности явлений жизни, т.е. сложных биохимических систем, целостных и в то же время "открытых" для внешнего мира. Слаженная совокупность химических превращений, направленных на сохранение, "самообновление" и развитие этой системы, гарантирует непрерывность "равновесного потока" жизненных отправлений этой системы (Bertalanffy). Только в процессе вечного приспособления и приспособительной изменчивости возможно поддерживать жизнь вида и индивидуума в противоположность неорганическому миру, где материальные превращения стремятся к равновесию, при котором энергетические напряженности между веществами выравниваются и энтропия, т. е. потеря энергии, прогрессивно нарастает. Эту энтропию смягчает растительный мир, строящий путем фотосинтеза из неорганических веществ богатые энергией новые органические вещества. Принцип саморегуляции, являясь по существу консервативным признаком, противостоит тенденции обратного порядка - варьировать и изменяться на протяжении эпох. И все же эта изменчивость как приспособительный и биологически целесообразный фактор осуществляется непрерывно и незаметно для нас. Мы замечаем эту изменчивость по косвенным показателям - таким, как увеличение средней продолжительности жизни, исчезновение ряда болезней, особенно инфекционных, возникновение новых или модификация старых болезненных форм в связи с измененной реактивностью организма человека, в связи с новыми экологическими факторами, создаваемыми человеком, его техникой. Воля и ум человека, его техническое могущество, освобождающие творческие функции от тяжелого физического труда, создали специфические перспективы развития приспособительных усовершенствований, позволяющих осваивать и подчинять себе природу - воду, земные недра и космическое пространство, имея для этого нечто более совершенное, чем плавники, крылья и прочие атрибуты эволюционного развития. Человек победил боль и страх: он доказал возможность существования в условиях невесомости, как и принципиальную возможность адаптации к высоким уровням радиации. Правда, человек еще не может сказать - это дело будущего - какой "ценой" он достигнет новых, более высоких форм адаптации. Учитывая исторический опыт многообразных форм приспособления к факторам среды и невозможность абсолютно точного предвидения действия этих факторов, нередко "собственного производства", человек не может утверждать, что адаптация будет всегда безболезненной. И. И. Мечников не случайно говорил о "веренице несчастий", которая постигла человечество "в связи с чрезвычайно быстрым изменением природы человека". Эти "несчастья" И. И. Мечников усматривал в целом ряде "органических дисгармоний", касающихся многих соматических и психических, а по существу физиологических отправлений, несомненно имея в виду особую напряженность приспособительных актов. Kotschan (1960) предсказывает "страшную месть" природы за "техническое и научное ее изнасилование". В какой-то мере вопрос об "органических дисгармониях" остается актуальным, коль скоро человек не может требовать, чтобы все законы природы приспособились к его удобствам" (Кант). Не зная точно всех законов природы вообще и собственной природы в частности, человек, приспосабливаясь, должен испытывать на себе воздействие этих непознанных законов, в том числе, очевидно, и действие патогенное. Очень вероятно, что и развитие социальных сторон человеческой личности, т.е. процесс "очеловечивания", тесно связан с прогрессом на пути биологической изменчивости природных задатков человека, а именно развития его приспособительных способностей, особенно в сфере центральной нервной системы и органов чувств. Человек потому и открыл новый путь к эволюции живых существ (И. И. Мечников), что его мозг достиг высокого развития. Этот путь теперь уже не просто биологический, а социально-биологический. Неправильно, однако, полагать, что биологические закономерности развития человека оставались за порогом человеческой истории. Социальное начало специфически окрашивает биологические отправления, интенсифицирует одни из них, регулирует или гасит другие. Это начало, будучи интегральным слагаемым в природе человека, социальным компонентом его организма, всегда будет стоять в прямой или косвенной зависимости от биологических основ жизни, ее перводвигателя, т.е. приспособляемости, ее видовых и индивидуальных возможностей. С одной стороны, человек чрезвычайно зависим от внешней среды, и природа "не считается с современным уровнем физиологических данных" (В. В. Воронин, 1947). С другой стороны, именно эта зависимость воспитала в человеке замечательные по своей биологической сущности и сложности адаптационные устройства и отправления, которые делают его как бы независимым от внешней среды, в высокой мере владеющим ею. Обладая чрезвычайной "широтой здоровья" (Spiss, 1857), т.е. способностью выравнивать возникающие функциональные напряжения, а также органические изъяны, человек и животное в силу этих природных факторов способны восстанавливать свое здоровье без всякой чужой помощи, не говоря о способности использовать самые разнообразные факторы внешней среды в своих интересах. Благодаря солнечной энергии происходит прямо и косвенно непрерывная стимуляция течения всех основных биоэнергетических и пластических процессов. Приспособления, наблюдаемые у человека в арктических условиях, выражаются в ряде четких физиологических сдвигов, таких, как повышение метаболизма, усиленное теплообразование, увеличение объема циркулирующей крови и т.д. С помощью микрофлоры, заселяющей кишечник человека с первых дней его рождения, расщепляются клетчатка, белки, жиры, углеводы; с ее же помощью вырабатывается ряд необходимейших для здоровья витаминов и других веществ, важных для правильного хода обмена и жизнедеятельности. Словом, биологический процесс в числе путей своего развития предусматривает и интенсификацию функции органов (А.Н. Северцев), т.е. и прогресс "биотехнический". Биохимической основой этого эволюционного процесса будут приспособительные изменения уровней энергетических потенциалов, пластичности структур и функций, их интенсификации. Осуществление такой интенсификации можно видеть в организации нервно-мышечного и опорно-двигательного аппаратов высших млекопитающих, в психической деятельности человека, в самом факте "излишнего изобилия элементов" в нервной системе (И. П. Павлов), в формировании многозвеньевых связей коры головного мозга с органами тела, в мозаичности строения коры, в формировании полиаксонных рецепторов, обеспечивающих связи центральной нервной системы с периферией при помощи множества афферентных путей ("резервные чувствительные аппараты"). Сюда же относится принцип функциональной лабильности, т.е. способность рецепторных аппаратов изменять число активных элементов в соответствии с требованиями среды (П.Г. Снякин). В процессе приспособления в животном и растительном мире создавались доминирующие линии нервных, гуморальных и прочих цепных реакций и не только реакций, отвечающих моменту, но и реакций, опережающих события внешнего мира (П. К. Анохин, 1962). Принцип опережающего отражения, т.е. приспособление к будущим, но еще не наступившим событиям, является одновременно принципом обеспечения естественного отбора, принципом предвидения и предупреждения, к чему по сути дела и сводится теория условного рефлекса по И. П. Павлову. Функциональные резервы органов тела огромны; структурными резервами, т.е. "функциональными", чисто запасными, тем более "излишними" элементами, тело не располагает и в принципе иметь их не может. Но организм может создать новые структуры в обеспечение такой интенсификации, которая снимала бы угрозу истощения функциональных резервов. Если из многих миллиардов нейронов человек использует только 4%, то отсюда никак не следует, что "если привести в действие остальные нейроны, то колоссальная ныне мощь человеческого мозга возрастет еще в 25 раз". Разумеется, мощь не возрастет, а упадет. Сформировавшаяся в эволюции система мозга (как и других органов) является надежным структурным обеспечением не только текущей его работы, но и тем структурно-функциональным фондом, который обеспечивает пути развития нервной системы, детерминированные историческими закономерностями общего развития вида. К числу замечательных приспособительных образований следует отнести формирование собственных рефлексогенных зон органов и систем тела; с помощью этих зон регулируется приток крови адекватно функции этих органов, режим и уровень их деятельности. Морфологическим проявлением интенсификации функций кожи в различных областях тела является образование в филогенезе ногтей, копыт, в слизистых - формирование разнообразных гистологических и цитологических структур в виде мерцательного эпителия или слизистых желез, обеспечивающих скольжение плотных материалов, с ними соприкасающихся. К противотравматическим тканевым структурам относятся слизистые сумки, запасные складки коллагеновых, эластических и ретикулиновых волокон, позволяющие тканям смещаться, растягиваться и тем самым противостоять внешним механическим воздействиям, т.е. сохранять свою форму. Но и в тех случаях, когда этим структурам не удается сохранить свою целость и возникают разрывы, кровотечения, в действие вступают такие мощные приспособительные устройства, как гемостаз, свертывание крови и т.д. Апофеозом приспособительных способностей, позволяющих выравнивать даже тяжелые травматические воздействия, является способность организмов к регенерации тканей. Наивысшего развития приспособительные процессы достигли у человека, поскольку к естественно развивающимся актам и устройствам такого рода он присоединил фактор сознательной тренировки. Таково влияние трудовых процессов и физических упражнений на строение тела, на формы таза, грудной клетки, линейные и объемные размеры мышц. Сознательная и эмоциональная деятельность человека особенно расширяет круг приспособительных мероприятий (лечебных, профилактических), в частности, и к тем внешним факторам, которые создаются самим человеком, в том числе к факторам исключительной мощности, к которым, например, принадлежит искусственная радиация. Огромное значение имеют приспособительные процессы при различных режимах питания. Эти приспособления, распространяются не только на те или иные количественные соотношения выделяемых секретов и ферментов, но и на активность последних, а также на ферментативную деятельность кишечной микрофлоры. Мощность клеточных ферментов в связи с изменяющимися потребностями может значительно превышать фактическую скорость протекания метаболических процессов в теле (В.А. Энгельгардт). Приспособительные процессы чрезвычайно варьируют и в онтогенезе, отражая функциональные основы жизнедеятельности на разных этапах развития индивидуума. Известна чрезвычайная выносливость незрелых плодов к кислородному голоданию. Ткань мозга новорожденного обладает способностью вырабатывать энергию даже в отсутствие кислорода путем анаэробного расщепления углеводов с выделением молочной кислоты. Недостаток кислорода в головном мозгу может быть компенсирован увеличением количества рабочих капилляров, их расширением, повышением уровня гемоглобина крови (Т.П. Жукова, 1959). Болезненное приспособление и приспособление через болезнь. Если в процессе исторического развития видов организмы выработали и наследственно закрепили определенные приспособительные устройства, реакции и механизмы, то в индивидуальной жизни эти приспособительные факторы получают различное значение. Индивидуальная жизнь содержит немалое количество возможностей нарушения приспособительных реакций или выявления необходимости их усовершенствования. Неправильно смотреть на процессы адаптации организма как на процессы всегда безболезненные или абсолютно целесообразные. Приспособительная изменчивость и приспособительные реакции как биологическая проблема в немалой степени являются и областью патологии. "Из того факта, - писал К.А. Тимирязев, - что приспособления вырабатываются как бы автоматически под влиянием окружающих факторов, еще не вытекает обратного заключения, что действие этих факторов само по себе всегда целесообразно". И вообще приспособительная изменчивость не должна быть всегда целесообразной. Ведь "одно и то же явление может оказаться, нередко даже и оказывается и притом одновременно, и совершенным, и несовершенным, гармоническим и негармоническим". К тому же "абсолютная гармония возможна лишь при абсолютном покое, а это нелепость колоссальная"3. Действительно, адаптация к внешней среде нередко приобретается ценой значительных морфологических и функциональных сдвигов, уходящих в область нозологии. Многие чисто человеческие заболевания, особенно заболевания нервной и сердечно-сосудистой системы, как душевные болезни, артериосклероз, гипертоническая болезнь, многие инфекции и особенно опухоли фактически отражают эту оборотную сторону извечной приспособляемости человека к внешней среде, трудности и срывы этой приспособляемости. Так, симбиоз человека с огромным количеством видов микроорганизмов, отражающий взаимную пользу в борьбе за жизнь и взаимную видовую приспособляемость, все же не всегда обеспечивает абсолютную полезность и абсолютную гармонию в жизни индивидуума. Вот почему ауто инфекционные процессы - закономерное явление, и не следует искать каких-то четких граней между симбиозом и паразитизмом. В процессе многовекового симбиоза человека с малярийным плазмодием возникла особая разновидность гемоглобина (HbS), в котором произошла замена лишь одной аминокислоты (глютаминовой на валин). В результате этого приспособления возросла устойчивость человека к малярии, а самая способность синтезировать S-гемоглобин закрепилась в качестве признака, передаваемого по наследству. Однако смешанные браки между носителями А- и S-гемоглобинов привели к развитию нового наследственного заболевания в виде серповидноклеточной анемии. Молекулярно-патологические явления, наследственно закрепленные, касаются не только гемоглобина, но и многих других соединений, способных утрачивать обычные пути их обменных превращений (фенилаланина, гликогена, галактозы и др.). Очевидно, что если бы человек не переносил бесконечного количества отклонений от нормального состояния систем своего тела, если бы он не приспособился легко выравнивать эти отклонения самым различным образом, то при постоянном воздействии внешних факторов и их изменчивости он должен был бы непрерывно болеть. Очевидно вместе с тем и другое: характер и степень приспособляемости людей различны, к тому же функциональные системы тела физиологически лабильны (возраст, профессия и т. д.), следовательно, и болезнь как таковая имеет законное право на существование. Вот почему болезни возникли "с первыми признаками жизни на земле" (С. П. Боткин). Косвенно ту же мысль с собственных позиций обосновывает И. М. Сеченов, когда он пишет: "Чем выше чувственная организация, при посредстве которой животное ориентируется во времени и пространстве, тем шире сфера возможных жизненных встреч, тем разнообразнее самая среда, действующая на организм, и способы возможных приспособлений". Вооруженность человека создала новый, "денатурированный мир". Мир естественный никогда не удовлетворял человека, и силам природы, в которой не все устроено лучшим образом, человек противостоит как особая сила его собственной природы. С одной стороны, это усиливает приспособительные возможности, позволяет даже в какой-то мере пренебречь биологическими закономерностями, вернее, умело их обходить или регулировать. С другой стороны, создавая новый мир, человек будет испытывать новые воздействия этого мира. Эти воздействия потребуют новых приспособительных реакций, а поскольку природа и впредь не будет считаться с физиологическими данными, то очевидно, что и эти реакции не всегда пойдут в плане реакций адекватных или упорядочивающих. В принципе, следовательно, эти реакции могут быть достаточными и недостаточными, кратковременными и долговременными (даже пожизненными), безболезненными и болезненными. Несомненно, что они могут быть даже н о з о логически оформленными. Неправильно, ставя вопрос о взаимодействии человека (или общества) и природы, о необходимости приспособления, видеть при этом перед собой только альтернативу: или приспособление будет или его не будет и тогда наступает гибель неприспособившегося. Дело обстоит иначе: в животном мире, особенно у человека, приспособление выражается в необозримом количестве вариантов и среди них основная масса относится к области патологии и нозологии. Другими словами, приспособление не синоним здоровья и болезнь не отрицание, а форма приспособления. В человеческом обществе имеется множество людей, приспосабливающихся или уже приспособленных к жизни посредством процессов, болезненных по субъективным и объективным показателям. Исход этих процессов обнаруживается морфологически (компенсаторная гипертрофия, коллатеральная гиперемия, заживление язвы, эритроцитоз в горных местностях) или гуморально (реакции иммунитета). Общество со своей стороны обеспечивает благополучный исход этих процессов устройством специальных учреждений или проведением особых мероприятий в виде, например, применения сывороток и вакцин. Эти профилактические мероприятия имеют только один смысл: ценою малой или глухой болезни приспособить организм к жизненным встречам со средой и ее обитателями, предотвратить стихийные формы приспособительных процессов в виде, например, инфекционных болезней. В животном мире, где эти мероприятия исключаются (не считая домашних животных), болезненные формы приспособления почти полностью снимаются естественным отбором недостаточно приспособленных и борьбой за существование. К вопросу о приспособительной сущности болезней авторы на протяжении многих веков подходили по-разному. Чаще всего этот вопрос решался отрицательно, исходя просто из соображений здравого смысла: болезнь как таковая не может быть приспособлением и последнее не может быть болезненным, а тем более болезнью. Но все же мысль о каком-то соотношении обоих понятий (приспособления и болезни) оставалась всегда актуальной. Одни указывали, что болезнь - это "состояние организма на грани его приспособительной возможности" или "по ту сторону" границы этих возможностей (Virchow, 1869). Другие, например Gruber (1924), указывали на болезни, возникающие "вследствие приспособительных прогрессирующих перестроек" в определенных тканях, поскольку эти перестройки уже не соответствуют прежним гармоническим функциям. Gruber приводит ряд примеров перерастания физиологических приспособительных процессов в болезни и выдвигает понятие "болезней приспособления" (артериосклероз, спондилоз, деформирующий артрит). Сюда же относится угрожающая смертельным кровотечением коллатеральная (по существу, следовательно, приспособительная) гиперемия вен пищевода, связанная с портальной (приспособительной) гипертензией при циррозе печени. Наибольшую определенность в решении поставленного вопроса мы находим у В.К. Линдемана (1910-1911). Он прямо пишет, что для общего патолога на первый план выдвигается выяснение самого механизма приспособляемости. Индивидуальную приспособляемость автор вообще относит к патологии, к особым регуляторным механизмам. Самая возможность болеть, по В.К. Линдеману, это своего рода роскошь, доступная лишь для немногих видов, - роскошь именно в смысле возможности исчерпать всю мощь функциональных систем тела, обеспечивающих сохранность его жизненных констант. "Жизнь - непрерывная борьба за существование", - пишет В.К. Линдеман; в этой борьбе явления приспособляемости остаются "основным биологическим законом", и патологические, т.е. болезненные, явления, наблюдаемые в процессах приспособления, по сути дела все те же жизненные процессы, как и явления физиологические, т.е. безболезненные. Полнота приспособления к меняющимся факторам внешней среды есть полнота здоровья. Однако в идеале она недостижима; какая-то, иногда значительная, часть здоровья покупалась человечеством и сейчас покупается ценой болезней. Таков, в частности, инфекционный иммунитет. Можно выдвинуть следующее положение: все естественно возникающие заболевания, будучи формально "нарушениями" адаптации, фактически, т.е. по своей биологичкской сущности, являются приспособительными и притом с самого начала, с момента "инкубации", т.е. скрытого их течения. Это значит, что все болезни (инфекционные и неинфекционные) являются адаптационными. В соответствующих синдромах мы имеем отражение стихийно развертывающихся приспособительных процессов разного функционального значения, различной напряженности в отношении катаболических и анаболических процессов, той или иной их обратимости и продолжительности. Приспособительные процессы неправильно отождествляют с "защитными". Существуют как защитные, так и приспособительные реакции. Если в первом случае реакции организма сознательно направлены на освобождение от прямой или косвенной угрозы жизни, то во втором, наиболее важном и наиболее частом случае факторы среды становятся факторами биологической тренированности организма, его приспособления к среде. Защитные реакции могут носить чисто технический характер, будучи сознательно направленными (одежда, жилище, гигиенические мероприятия и т.п.). Приспособительные реакции - это всегда "биотехника", это автоматически развертывающаяся работа самоорганизующихся систем тела по принципам кибернетики. Защитные реакции подразумевают защиту от чего-то абсолютно чуждого организму, к чему невозможно приспособиться. Приспособительные реакции, наоборот, предполагают не только возможность, но и необходимость приспособления. Приспособительные реакции - это физиологические акты, осуществляемые на безусловно рефлекторной основе, даже при неосознаваемой рецепции; это область автоматических актов. Защитные реакции - это психофизиологические действия с участием сознания. Приспособительные реакции утверждают экологический и философский принцип единства организма и среды. Представление о "защитных" реакциях, подменяющее представление о приспособительных реакциях, фактически отрывает организм от среды. Вскрывая ошибочность представлений о рефлекторной деятельности, якобы всегда имеющей защитное значение и направленной на устранение раздражения или раздражителя, А. А. Ухтомский подчеркивал, что если бы рефлекторная система только ограничивала организм от сближения с раздражителями, то она вообще не смогла бы развиваться. Идея "защиты" в истолковании физиологических и патологических процессов, эмиграции лейкоцитов, фагоцитоза, продукции антител и т.п. рождает другую, столь же ложную идею "агрессии" микробов, вирусов, опухолевых клеток и т. д., против которых "защита" организуется. Идея приспособления, утверждающая принцип сосуществования макро- и микромира, принцип целостности и функционального единства жизненных отправлений, противостоит идее "защиты", разрушающей эти принципы. Термин "защита" ставит телеологический штамп на биологический процесс, не раскрывая главного и существенного в динамике и истории процесса. В идее приспособления отражены бесконечные связи и отношения в объективном мире, законы развития живой природы. В термине "защита" извращается, следовательно, характер предметных отношений. Конкретная опасность "защитной" методологии в истолковании процессов, наблюдаемых в медицине, физиологии и патологии, заключается прежде всего в том, что она уводит от реальной действительности в область субъективных, рассудочных, всеупрощающих положений, не имеющих ничего общего с научным познанием. Защита - это типичная интроспекция, самонаблюдение, т.е. метод изобретения сил в целях объяснения явлений, наблюдаемых в самих себе. Дело, следовательно, не в воображаемой силе защиты по отношению к какому-то патогенному фактору, а в принципиальной непригодности этих понятий для научного анализа фактов. Идея защиты, однажды принятая как логическое основание для дальнейших рассуждений, продолжала развиваться в направлении столь же ошибочной терминологии и фразеологии. Если инфекционная болезнь протекала тяжело или смертельно, то это трактовалось как результат пониженной "сопротивляемости" (резистентности) "агрессору" (т.е. возбудителю) или как следствие особой "вирулентности" последнего. Все это характерно для прагматизма и волюнтаризма, согласно которым рассудок диктует законы природы, а ее реальные законы отождествляются с совокупностью субъективного опыта человека, его ощущений. Приспособление и компенсация - очень близкие и все же разные понятия. Они относятся друг к другу как общее к частному. Приспособление, приспособительная изменчивость (морфологическая, физиологическая, биохимическая, индивидуальная, видовая) - это широкое биологическое понятие, охватывающее филогенез, онтогенез, эволюцию, наследственность и все формы регуляции функций, в каких бы условиях они ни осуществлялись, т.е. являются ли они экологически адекватными или неадекватными, нормальными или патогенными. Понятие компенсации, приуроченное к физиологическим условиям, отражает полную слаженность в работе функциональных систем тела - от уровня клетки до уровня целостного организма. Совокупность химических и физико-химических превращений в этих системах обеспечивает сохранение, самообновление и развитие организма, т.е. непрерывность компенсации, понимаемую как равновесный поток отправлений в условиях столь же непрерывных воздействий на организм внешней среды, испытывающих прочность этого равновесия. В медицине понятие компенсации выводится чисто логически из понятия декомпенсации (и наоборот): имеется в виду восстановление нарушенного равновесия, т.е. какой-то степени функциональной недостаточности, подразумевающей истощение энергетических материалов, снижение активности ферментов, гипоксию и т. д. Декомпенсация может быть субъективно ощущаемой (одышка, недомогание и т.п.) и неощущаемой, поскольку ее нивелирует встречно идущий процесс компенсации. Это самый частый случай в медицине. Он же лежит в основе того факта, что болезни, а именно их компенсированные фазы, существуют задолго до обращения больного к врачу. По той же причине при вскрытии трупов пожилых людей прозектор обнаруживает целый ряд процессов, угрожавших жизни и тем не менее не дававших о себе знать. Таким образом, видимое здоровье далеко не всегда реально; реально приспособление, т.е. формы компенсации, позволяющие отрегулировать подчас крайние формы декомпенсации, как это наблюдается при оживлении внезапно умершего или еще не жившего (например, ребенка, рожденного в асфиксии). Компенсация может быть законченной, т.е. постоянной, и временной; она может быть функционально совершенной и несовершенной (субкомпенсация). В последнем случае она может превращаться в декомпенсацию, как это часто и бывает, например, по ходу развития пороков сердца, когда фазы компенсации и декомпенсации могут закономерно и не однажды сменять друг друга, заканчиваясь необратимой декомпенсацией, т.е. смертью. Однако нет оснований для того, чтобы в этой последней фазе видеть нечто закономерно или обязательно следующее за всякой компенсацией. Компенсация часто закрепляет, т.е. стабилизирует, новый уровень морфологического и функционального состояния. Действительно, оставшаяся после односторонней нефрэктомии почка, гипертрофируясь, надежно компенсирует утрату. Рабочая, по существу компенсаторная, гипертрофия сердца у спортсмена столь же надежно обеспечивает выполнение еще более трудных физических упражнений. Перевязка даже магистральных артерий обычно никакой декомпенсацией не заканчивается, и "фаза закрепления" компенсаторного процесса, т.е. анастомозирования, часто является окончательной. Таким образом, не следует усматривать в декомпенсации закономерно развивающуюся "стадию" компенсации. Но и там, где компенсация переходит в субкомпенсацию или в декомпенсацию, преждевременно говорить о потере основных, т.е. приспособительных, свойств. Больной с суб- или декомпенсацией, например, сердца может жить годами. Это значит, что ни соответствующие клинические феномены, ни анатомические признаки декомпенсации (аритмии, отеки, водянка, синюха и т. п.) не являются свидетелями перехода компенсаторно-приспособительных процессов в свою противоположность, ибо жизнь в указанных условиях продолжается. Перед нами именно то явление, которое иллюстрирует беспредельность приспособительных актов. Познать всю сумму последних, т.е. параметры физиологических возможностей компенсации, можно только в патологических условиях. По смыслу сказанного компенсаторные процессы являются приспособительными. Они имеют гомеостатическую направленность. Однако в отличие от актов приспособительной регуляции широкого биологического значения процессы компенсации и декомпенсации не выходят за пределы индивидуума, имея сравнительно узкое, в основном медицинское, значение. Приспособление как широкая биологическая проблема, наоборот, выходит за пределы индивидуума, имея видовое значение, будучи связанной с проблемой обеспечения существования и развития видов в природе.